Джейд говорит, что точно успеет к восьми.
Очередь движется слишком медленно. Мужчина в поношенной куртке выгребает из кармана всю мелочь, кропотливо откладывая на прилавок каждый цент; молодая пара перешептывается, переглядывается и делает заказ неприлично долго. Джейд нетерпеливо проверяет время на экране — еще пять минут, и она опоздает.
На её плечо опускается теплая рука.
— Не знал, что ты ходишь куда-то, кроме университета.
Пальцы на руках у Дина длинные и изящные; Дин здоровается с ней, когда они пересекаются на совместных классах, и иногда говорит ей: «Классная сегодня погода». Джейд обычно отвечает: «Да, точно»; и пытается улыбнуться.
Конечно, Дин разговаривает не только с ней. Она часто видит, как Дин останавливается около одной из ее одногруппниц, сверкая белоснежной улыбкой. Джейд ощущает что-то неприятное в животе и с усилием заставляет себя сосредоточиться на книге; когда Дин проходит мимо неё, мускусный запах его одеколона еще долго висит в воздухе.
Иногда Джейд бывает где-то, кроме университета.
Однажды Дин пригласил её в кафе, и Джейд, испугавшись, придумала десять нелепых отговорок, почему она не может пойти. Дин не перестал здороваться с ней, но больше никуда не звал.
Сейчас Дин говорит, что на этих выходных у Ребекки будет вечеринка, и было бы здорово, если бы Джейд туда пришла. Джейд соглашается и обещает постараться; яркие губы Дина расплывается в улыбке, и его хрипловатый голос затихает обособленным эхо в ее голове.
К остановке Джейд не успевает прийти вовремя. Сквозь зубы шипит «черт», вызывает такси и подсчитывает, на сколько она опоздает — десять минут. В десять минут девятого она открывает дверь своего дома. Её мать уже стоит в прихожей, от нее (как обычно) пахнет спиртом и она (как обычно) не примет оправданий. Иногда она кричит на Джейд, и тогда Джейд думает: в комнату — схватить все вещи и бежать бежать бежать
Через несколько минут ее мать хватается побелевшими скрюченными пальцами за сердце, и тогда Джейд ненавидит себя. Ненавидит за то, что она плохая дочь, и не может сдержать обещаний, данных матери; за то, что не оправдывает возложенных на нее ожиданий; за то, что была причиной, почему спустя уже почти семь лет ее мать все еще не решилась отпустить прошлое.
Мама говорит: это все ради тебя, солнышко.
Она говорит: я не хочу, чтобы какой-то чужой человек разрушил нашу семью.
Джейд думает: ложь; и нашей семьи уже давно не существует.
Отец остается в памяти с размытым лицом и рассеянном в воздухе голосом. Маленькая Джейд провожает его на работу и неизменно встречает его вечером дома; Джейд хвастается, что сегодня ее похвалили в школе; папа обнимает её и дарит красивую игрушку.
Уже взрослая Джейд накрывает восковое лицо со впавшими глазницами льняным полотном; её мать (милая, я немного полежу и сразу помогу тебе) засыпает с бутылкой в руках в день похорон.
Джейд ходит с остекленевшим взглядом и лежит в постели целыми днями. Однажды она заставляет себя встать, и с каждым днем становится немного легче. Мать следует за ней неуклонно (я должна знать, что у тебя происходит), отвозит Джейд в школу и обратно, а вечером, оставив её в комнате за учебниками, запирается в своей спальне. Джейд была бы не против новых отношений у матери, но та теряет даже всех своих старых друзей: только ты у меня осталась, Джейд — на шее Джейд затягивается грубая веревка, и всех её сил не хватает, чтобы от нее избавиться. Их дом становится безмолвным паноптикумом, из которого нет выхода.
Мне не нравятся твои новые друзья: Джейд начинает скрывать всех своих знакомых от матери; стирает переписки в телефоне и запоминает наизусть все их номера. Ночью неловко перелезает через окно своей спальни на втором этаже, царапается о ветки и рвет платье, но дома у Нэнси все равно темно и слишком шумно, чтобы кто-то это заметил и расспросил. Джейд смеется, когда алкоголь ударяет в голову; её мобильник разрывается от звонков, и это она замечает слишком поздно.
Дома мать набрасывается на нее с криками, с руганью и шлепками: Джейд отбивается на ощупь, потому что перед глазами все расплылось от слез и дешевого вина. Она кричит, что ненавидит свою мать, и тогда тиски, сжимавшие ее до этого, ослабевают. Не разбирая дороги, она бежит в свою комнату — рюкзак, одежда, деньги, на первое время хватит — и, вернувшись обратно, обнаруживает маму на полу, бледную и застывшую. Джейд просит ее встать: она не сомневается, что все это дешевый фарс, попытка заставить делать её то, чего она не хочет. Джейд надрывающимся голосом говорит: вставай; но ее мать не реагирует. Джейд опускается на колени и хватает маму за плечи, просит и умоляет; Джейд думает, что не пойди она на ту дурацкую вечеринку, то все сейчас было бы хорошо, и ей не пришлось бы вспоминать эту страшную гнетущую пустоту, обволакивающее ее медленно и неизбежно.
Врачи увозят ее мать в больницу, и Джейд не спит всю ночь.
Каждый раз, когда она говорит матери, что хочет съехать, та хватается за сердце и кричит, что это ее убьет. Она говорит, что не вынесет жизни без своей маленькой девочки, но в голову Джейд все чаще закрадывается мысль, что она готова пойти на это.
