Под отягощенными багровыми гардинами лицо специального агента Дэйла Купера искажается в гримасе; Лора Палмер улыбается и возглашает:
- I feel like I know her but sometimes
my arms bend back.
Выводя очередную запись в дневнике, Лора Палмер вглядывается в картину ангела на стене, золотая ряса вздымается под мягким утренним ветром. Ей мерещится худое сморщенное лицо (это галлюцинации), и тогда надо просто вдохнуть, чтобы оно исчезло. И когда больше ничего не пугает ее, и даже руки совсем не дрожат, выверенными и опытными движениями прибирая белую россыпь в прямую линию, Лора пишет: «сегодня ночью я умру».
Лоре исполняется двенадцать, и ее отец с расплывшейся на счастливом лице улыбке торжественно вручает ей дневник и дарит пони, которого она называет Трой. Трой живет на конюшне, и Лора заходит к нему каждый день после школы, иногда вместе с Донной. Донна знает практически все о Лоре – и наоборот, потому что у них столько общего, и это никогда не изменится. Лора рассказывает все, опуская голос до почти беззвучного шепота, когда признается в самом сокровенном. |
Лоре исполняется двенадцать, и БОБ зовет ее сладким материнским голосом. У него длинные волосы и худое лицо, а руки слишком длинные с густым рядом мозолей; Лора вздрагивает, когда она дотрагивается до ее кожи, и тогда рот его растекается в ухмылке, обнажая желтые, совсем как у трупа, зубы. Ледяной ветер налетает с гор и срывает с высоких дубов желтые листья, БОБ поднимает руки, и ветер утихает. Лора чувствует жар, поднимающийся вверх по ее ногам. ЛОРА ТЕПЕРЬ ТЫ ДОМА /// Пойдем, — Лора оживленно шепчет Донне, хватая ее руки и подталкивая, — давай, будет весело. Донна неуверенно улыбается, но Лора знает: она уже согласна. Донна согласна со всем, что предлагает ей она, и на нетвердых ногах (я чувствую как она дрожит) идет за Лорой, не выпуская из своей руки её. Лора хочет. Поздний час, влекущий неторопливость, ночная тьма, влекущая непроницаемость, неизведанные тропы, влекущие риск. От навязчивых мыслей, с грохотом возникающих у нее в голове, резких, неумолимых, от образа злого худого лица и этих длинных мозолистых руках, ползающих по ее телу, от мерзкого горячего желания, сидящего внутри нее, как бы они ни пыталась с ним справиться, от них можно было так просто избавиться. Пустая паранойя. Лора медленно снимает с себя одежду; в холодной воде разгоряченность тел, отвлекающая от желания и влекущая желанность. /// Его искаженное оскалом лицо, готовое вгрызться в ее горло, длинные руки с грязными когтями, готовые разорвать ее плоть, голодные глаза и темнота позади, готовая выжрать ее и выплюнуть на сырость холодной осенней земли. |
(да потому что если я перестану об этом думать все прекратится и он больше никогда не придет я не могу так и это я во всем виновата и если я не буду идти у них на поводу у этих мыслей то ничего больше не будет а если кто-то узнает кто-то прочитает и будет все обо мне знать тогда они меня возненавидят и я всем стану отвратительна я вижу как они читают его и превращаются в КРЫС) | |
Бобби учится с Лорой в одном классе, а еще у Бобби — красивые светлые глаза, каштановые волосы и кожаная куртка, которую он никогда не застегивает. Бобби нравится всем старшеклассницам и, наверное, с большей их частью он уже занимался сексом. От него часто пахнет марихуаной и он всегда улыбается. |
Вонь гниющего дерева с тяжелым мужским одеколоном. Иногда Лора пробовала считать, сколько мужчин у нее было, но за каждой следующей отметкой она видела лицо БОБа; желтые зубы; грязные волосы; мозолистые длинные руки, лезущие внутрь нее. Кругом бочки из дубового дерева, красота. Но крысы и туда забираются. Огонь, иди со мной. /// На той вечеринке Бобби просит её не подходить к Лео, у которого Бобби берет кокаин. Кокаин даже лучше травы, попробуй; да,он действительно лучше. |
Я ХОРОШАЯ | Я ПЛОХАЯ |
И теперь даже руки совсем не дрожат, когда Лора возбужденно записывает в дневник: «Сегодня ночью я умру».
И теперь даже смерть её не пугает, потому что то кольцо, которое ей приснилось, которое должно спасти ее от него, оно ее не спасет, потому что ничего не сможет. Лора мрачно проговаривает себе, сегодня ночью я умру.
И теперь даже искривленное ненавистью лицо БОБа под тусклым светом, искривленное — в лицо отца, ненавидящее — он не может к ней притронуться, и он не страшит ее, пока он бьет её, бьёт, бьёт железным молотом, потому что иначе не будет, и сегодня ночью она умрет.
Огонь, иди со мной!